Конфликт, вновь разгоревшийся теперь уже в беспрецедентных масштабах на Ближнем Востоке, сходу потряс мировые рынки, приведя к резкому росту цен на нефть и снижению котировок на фондовых биржах. Но это может оказаться только началом шока: если Иран, к примеру, перекроет Ормузский пролив, может возникнуть нефтяной дефицит, которого не бывало с 1973 года и который отправит мировую экономику в рецессию, по глубине сопоставимую с ковидной. Подробности — в материале «Известий».
«В этот раз все будет иначе».
Историческая традиция заставляла трейдеров на нефтяном рынке крайне резко реагировать на любые резкие телодвижения на Ближнем Востоке. Слишком силен был урок «нефтяного шока» 1973 года, когда в результате войны Судного дня арабские страны ОПЕК ввели нефтяное эмбарго в отношении поддержавших Израиль стран, в результате чего цены на нефть выросли в четыре раза за считанные дни. Меньший, но тоже довольно серьезный шок был связан с войной в заливе 1990−1991 годов. Со временем память о тех событиях стала улетучиваться. Мировая экономика привыкла, что на Ближнем Востоке всегда что-то происходит, но на цепочку поставок в глобальном масштабе это решающим образом не влияет. Так было и во время начала операции Израиля в Газе осенью 2023 года, и в период других обострений. Чуть более живой была реакция после начала обстрелов кораблей в Баб-эль-Мандебском проливе хуситами, но и тогда радикального роста цен не случилось.
«Непуганые» трейдеры долгое время не осознавали, что в этот раз в регионе происходит то-то серьезное. Израильско-иранская эскалация застала их врасплох, но после начала масштабного обмена ударами рынки немедленно среагировали. В пятницу марка Brent, к примеру, подскочила на 13%. Позже взрывной рост был купирован, но цены всё равно перевалили за $70. Осознание того, что последствия могут оказать влияние на весь мир, пришло, хотя и уже после начала взаимных обстрелов.
Минус 1%
Что, собственно, может случиться? Главный эффект нынешняя война окажет на нефтяной (и, может быть, газовый) рынок. Что в свою очередь затронет всю мировую экономику, которая, несмотря на зеленый переход, по-прежнему крайне уязвима к ситуации дефицита хоть черного золота, хоть голубого топлива. Иран, хоть и ограничен санкциями, остается крупным игроком на мировой арене — его экспорт нефти и газового конденсата составляет около 2 млн баррелей в день. Если эскалация не остановится, и Израиль будет бить по нефтяным объектам в Иране, то вполне возможен вывод из строя трети или даже половины этих мощностей, то есть около 1% мировых потребностей. Таким образом, со стола может быть с лихвой убран эффект от двух повышений добычи в рамках ОПЕК+ (в общей сложности более чем на 800 тыс. баррелей).
Конечно, ОПЕК+ может снова начать наращивать добычу, чтобы компенсировать выпадающие объемы — свободные мощности есть, и их много (до 4−5 млн баррелей в день). Но политически сделать это не так-то просто: если Эр-Рияд и другие страны залива поступят таким образом, то Иран может обвинить их в сговоре с Израилем и США. Это не просто существенная потеря для имиджа арабских мусульманских государств, но еще и грозит для них прямым противостоянием с Тегераном. Кроме того, Саудовская Аравия и другие игроки в регионе едва ли что-то имеют против роста цен на нефть в разумных пределах. В конце концов, для баланса бюджета тому же Эр-Рияду требуется около $100 за баррель.
— Недавние удары по Ирану уже оказали заметное влияние на ценовую конъюнктуру: стоимость нефти Brent выросла почти на 7%, достигнув около $75 за баррель. Что касается ближайших перспектив, значительного нарушения поставок, скорее всего, не произойдет. Если Ормузский пролив останется открытым, цены, вероятно, стабилизируются в диапазоне $70−80 за баррель. Но даже при таком «нейтральном» сценарии сохраняется высокая волатильность: новые заявления или локальные инциденты могут вызывать краткосрочные всплески. Поэтому важно внимательно следить за развитием ситуации в регионе, отметил в интервью «Известиям» Иван Тимонин, руководитель проектов «Имплементы».
Рост цен на нефть до этих уровней никакими серьезными пертурбациями за пределами региона не грозит. В прошлом году эти показатели вообще не выходили за пределы «нормы». Возможно, рост мировой экономики замедлится на пару десятых процентного пункта, но вряд ли сверх того. Для России такие уровни цен означают рост экспортной выручки и поддержку бюджетных показателей. Подорожание нефти на $10 за баррель может увеличить поступления в казну на 2−3 трлн рублей в год. Впрочем, все зависит от прочих параметров. Почти наверняка дорогая нефть дополнительно усилит рубль, что, с одной стороны, замедлит инфляцию, с другой — побудит Минфин и ЦБ агрессивнее скупать иностранную валюту, поскольку экспортеры будет не слишком довольны.
Драма в Ормузском проливе.
Более драматичный вариант — акция Ирана по полной блокировке Ормузского пролива. О возможности такого шага 14 июня заявил, в частности, иранский депутат Исмаил Коусари. По его словам, Тегеран изучает такую возможность. О технической стороне вопроса судить сложно, но если эту задачу выполнить, то мировой нефтяной рынок ждут настоящие потрясения. Если Саудовская Аравия может перенаправить часть собственной добычи по нефтепроводу «Восток — Запад», то страны вроде Катара, Ирака и Кувейта такой возможности лишены.
— В случае полной и продолжительной блокировки Ормузского пролива речь может идти о перераспределении примерно 17−20 млн баррелей в день, что составляет порядка 20−30% мирового морского транзита нефти и порядка 20% глобального потребления, — заявил Тимонин. — Альтернативные маршруты и резервные мощности способны компенсировать лишь около 4 млн баррелей в день, поэтому дефицит может составить порядка 10—15 млн баррелей ежедневно при долгосрочной блокаде. Это приведет к чрезвычайно жесткому дефициту на мировом рынке. В связи с этим подобный дефицит способен подтолкнуть цены существенно выше отметки в $100 за баррель.
Подобные эффекты могут отправить мировую экономику в рецессию, особенно если события на Ближнем Востоке усилят кризис вокруг тарифных войн, по-прежнему далекий от завершения.
