15 лет назад, 15 сентября 2008 года, инвестбанк Lehman Brothers подал заявление о банкротстве из-за огромных позиций в ипотечных облигациях, многие из которых были обеспечены «токсичной» субстандартной ипотекой. Крах четвертого по размерам инвестиционного банка США с активами на $639 млрд и долгами на $619 млрд считается кульминацией американского ипотечного кризиса и, по сути, началом мирового финансового кризиса.
После коллапса Lehman ликвидность на глобальных финансовых рынках испарилась, связанные с ипотекой плохие активы продавались по бросовым ценам, клиенты банков стали выводить средства с депозитов, объемы трансграничной торговли резко сократились — все это привело к сильнейшей за 70 лет глобальной рецессии. Регуляторы ответили на кризис закручиванием гаек (ужесточили требования к банковскому капиталу, усилили надзор за рейтинговыми агентствами
По данным МВФ, общемировой ВВП сократился в 2009 году на 0,1%, что кажется небольшим показателем, однако на тот момент это стало единственным эпизодом снижения реального ВВП планеты за весь год к предыдущему году после Второй мировой войны (вторым таким эпизодом в 2020 году стала мировая рецессия из-за пандемии — минус 2,8%). В 2009 году мировую экономику во многом вытянуло продолжающееся расширение развивающихся экономик (преимущественно Китая), тогда как совокупный ВВП более высокодоходных стран ОЭСР в том году снизился на 3,4%.
Как отразился мировой кризис на экономике России
Американский ипотечный кризис начался в августе 2007 года, и первое время Россия не реагировала на него: ее фондовые индексы росли до лета 2008 года, достигнув исторического пика в мае 2008 года, а ВВП по итогам 2007 года прибавил 8,5% и расширялся вплоть до третьего квартала 2008-го. В январе 2008 года на тот момент вице-премьер и министр финансов Алексей Кудрин на форуме в Давосе назвал Россию островом стабильности, однако уже в четвертом квартале того года российская экономика упала на 1,3% вслед за российско-грузинским вооруженным конфликтом и крахом Lehman Brothers. За последующий год экономика России обвалилась на 7,8%, что до сих пор является рекордом с середины 1990-х.
Пятнадцать лет — это самый долгий период без глобальных экономических кризисов в современной истории, если не считать кризис, вызванный пандемией, говорит управляющий директор по макроэкономическому анализу и прогнозированию рейтингового агентства «Эксперт РА» Антон Табах. За период с 2010 года по 2023-й (включительно, взята оценка роста за 2023 год из актуального прогноза МВФ) мировой ВВП увеличился на 58,5%, что эквивалентно росту на 3,3% в среднем за год.
Но все же после кризиса 2008−2009 годов ход мировой экономики был отнюдь не безоблачным. В 2010 году из-за высоких госдолгов в периферийных странах еврозоны в Европе разразился долговой кризис, с середины 2014 года по начало 2016-го мир претерпел один из крупнейших спадов цен на нефть. «В 2014 году в мировой экономике также были существенные потрясения, цены на нефть сильно колебались. Поэтому я бы не сказал, что мы безболезненно пережили этот период», — отмечает директор Института народнохозяйственного прогнозирования РАН Александр Широв.
Принцип «как бы чего не вышло»
Кризис 2008—2009 годов повлек за собой значительные изменения в системе финансового регулирования. «Жареный петух клюнул не по-детски. В результате мы увидели достаточно жесткое закручивание гаек, которое не только улучшило надежность системы, но и, например, сделало комплаенс, борьбу с отмыванием и принцип “как бы чего не вышло” базовым финансовым поведением», — говорит Табах.
«Условно говоря, после всех этих регулятивных мер деньги в банке — это не твои деньги, это деньги комплаенс-офицера, регулятора, самой институции, а люди значительно менее свободны», — отмечает он.
За счет всех этих мер старые системные риски были очень сильно смягчены, уверен Табах. Он приводит в пример крах Silicon Valley Bank или Credit Suisse, о которых спустя полгода «мало кто помнит» (последний находился под угрозой банкротства, но был принудительно поглощен банком UBS). Несмотря на то что сейчас технологии ускорили распространение финансовой паники, когда в марте 2023 года обанкротился Silicon Valley Bank, «по сравнению с прошлыми кризисами все обошлось малой кровью, потому что центральные банки готовились в такому много лет», подчеркивает эксперт.
По словам Ведева, информационные потоки сейчас идут быстрее, а опыт у центральных банков по борьбе с кризисом гораздо больше. «Цена вопроса» в результате становится намного ниже. «Понятие “кризис” достаточно неопределенно. Если в 2009 году экономика России сократилась на 7,8%, то, когда мы говорим “кризис” сейчас, подразумеваем снижение ВВП в диапазоне от 0,5 до 1,5%. Глубина и масштабы кризисов снижаются: маловероятно, что сейчас кто-то из стран “Большой двадцатки” покажет минус 10% или минус 8%», — рассуждает он.
Усиление регулирования и большой опыт, накопленный центробанками, имеют и обратную сторону, предупреждает Табах. «Во-первых, все продолжает зависеть от регуляторов, а во-вторых, система может не отреагировать на новые риски», — говорит он.
Возможные триггеры нового кризиса
В пандемию стала очевидна цена возросшей после кризиса 2008−2009 годов роли центральных банков, считает Табах. «В результате, когда пришлось разруливать пандемию, оказалось, что у всех достаточно большие долги, инструменты по снижению ставок были задействованы слишком много лет. Поэтому вполне возможно, что-то, что кризиса долго не было, — не заслуга, а большая недоработка. Держали на разного рода костылях и мерах поддержки мировую экономику практически все 2010-е», — размышляет экономист.
По мнению директора Центра исследования экономической политики экономического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова Олега Буклемишева, кризисные явления могут вызвать, к примеру, «энергетика с зеленым переходом» и «возведение барьеров в мировой торговле и инвестициях». Еще один потенциальный долгосрочный кризисный фактор — Африка с ее растущим населением.
Это население надо будет чем-то производительным занимать, как-то кормить. И это тоже проблема для мирового сообщества, а следовательно, вполне может стать причиной нового глобального кризиса, например социального или миграционного.
Кризис может спровоцировать то, что с 2009 года вплоть до недавнего времени проводилась мягкая денежно-кредитная политика, а сейчас происходит некоторое ужесточение, указывает Ведев. «Экономики уже адаптировались к дешевым деньгам, и когда идет резкая смена — а для развитой экономики переход ключевой ставки от нуля до 5% — это очень прилично, вполне может произойти кризис», — поясняет он.
«По сути мировая торговля развивается или такими же темпами, как мировой ВВП, или даже меньшими. Мы перешли в новую фазу роста, потому что те факторы, которые давали возможность хорошо развиваться развитым и развивающимся экономикам до кризиса 2008 года, сейчас уже так не работают», — констатирует Широв.
С этим в том числе связано напряжение, которое возникает между крупными развитыми и развивающимися странами, отмечает он. «Потому что, с одной стороны, Китай и другие страны выросли по своему объему, по своей экономической мощи, с другой стороны, те факторы, которые позволили им это сделать, уже не работают, как работали раньше. И в этом главное противоречие», — подчеркивает экономист.
В экономике Китая, которая несколько десятилетий росла примерно на 7% в год, накопилось множество проблем.
Это и сектор недвижимости с компаниями, которые вовремя не расплачиваются по долгам, и замедление экспортной деятельности, и технологическая война с США. По мнению эксперта, Китай сейчас — уязвимое место мировой экономики, его экономика «накопила болевые точки, которые могут рано или поздно дать о себе знать».
«Я пока не вижу признаков мирового кризиса. Неожиданно экономика Америки демонстрирует лучше результаты, чем были. Китай, кстати, немножко подсел, но мне кажется, это не приговор — там тоже есть своя логика, своя перестройка экономики. В принципе не вижу пока каких-то таких взрывных тем», — сказал РБК глава банка ВТБ Андрей Костин, но оговорился, что пандемию ковида тоже никто не ожидал.
Гендиректор американского банка JPMorgan Джейми Даймон предупредил 11 сентября, что, хотя потребитель в США чувствует себя хорошо, «будет большой ошибкой» полагать, что такой благоприятный климат в экономике сохранится на долгие годы. Среди основных рисков он назвал «количественное ужесточение» мировых центробанков (QT — процесс, обратный беспрецедентным программам расширения ликвидности, запущенным с конца 2008 года), украинский конфликт и тот факт, что правительства в мире «тратят деньги, как пьяные матросы». «Впереди нас еще ждут очень большие и очень опасные неопределенности», — предостерег банкир.
Однако сейчас в мировой экономике происходят серьезные изменения, напоминает Пухов. «На смену глобализации приходят регионализация и обострение отношений Севера с Югом, резко выросла геополитическая напряженность. Эпоха низких процентных ставок и инфляции закончилась. Доступ к новым технологиям ограничивается в целях безопасности», — перечисляет эксперт. Кроме того, по его словам, «много вопросов есть к мировой валютной системе, к роли доллара во внешней торговле и инвестициях». «В отличие от триггеров экономического характера все эти проблемы могут привести к более существенному снижению потенциала роста экономики», — предупреждает Пухов.
У истоков следующего финансового кризиса могут стоять технологии искусственного интеллекта, регулярно предупреждает глава Комиссии по ценным бумагам и биржам США (SEC) Гэри Генслер. В августе 2023 года он заявил агентству Bloomberg, что такой кризис может наступить в 2028—2032 годах. Еще в 2020 году Генслер написал статью, в которой изложил пять факторов повышения уязвимости финансового сектора из-за ИИ, включая монополию таких корпораций, как Google, на данные (что приводит к построению моделей на одних и тех же массивах данных), распространение чатботов, голосовых помощников (которые начинают проникать в сферу инвестиционных рекомендаций), возможность координации алгоритмов, что повышает риск «стадного» поведения на финансовом рынке.
Россия в новых условиях
Структурная трансформация экономики, изоляция со стороны Запада и переориентация на Восток не дадут России иммунитета от шоков нового глобального кризиса, считает большинство экспертов.
«Я бы не утверждал, что мы ото всех отгородились, иммунизировались от последствий глобальных кризисов. Россия, слава богу, остается экономикой, которая завязана на мировое хозяйство. Раз мы остаемся таковыми, это по-прежнему говорит о том, что мы уязвимы для глобального кризиса», — утверждает Буклемишев.
По мнению Ведева, если глобальный финансовый кризис все же разразится, в актуальных условиях на Россию он повлияет в минимальной степени, потому что сейчас «страна живет внутренними проблемами». К ним относится уровень инфляции, смещенная структура платежного баланса и обменный курс. «Именно игра с курсом наиболее опасна для финансовой стабильности», — предупреждает экономист.
Россия, скорее всего, останется экспортной экономикой, сильно связанной с мировой — может быть, меньше в финансовом секторе и больше с точки зрения внешней торговли, уверен Табах. Поэтому «мировой кризис, приди он с Востока или с Запада, достаточно сильно затронет российскую экономику». Насколько сильно она пострадает, зависит от типа кризиса, говорит он. «Например, от пандемии российская экономика пострадала меньше, чем многие другие, в силу ее структуры и инерционности. А в 2008—2009 годах пострадала сильно, опять же в силу финансовой и экономической структуры», — напоминает экономист.
Россия в условиях попыток Запада ее изолировать строит альянс с «Югом», в первую очередь с Китаем, где технологии стали конкурентоспособными, говорит Пухов. В любом случае даже более сильная изоляция от западной системы не спасет от кризиса, хотя, возможно, он будет мягче, полагает он. «В конечном счете переживем и этот кризис. Основной вопрос в том, насколько можно повысить потенциал роста экономики в условиях роста расходов на ВПК какие будут инвестиции в человеческий капитал и технологическое развитие», — рассуждает эксперт.
Рассчитывать на то, что, как и после 2008 года, экономика Китая своими стимулами вытянет мировую экономику, не стоит, признают эксперты. С 2008 года экономика КНР выросла почти в 2,6 раза, и «сейчас у них такой легкости преодоления кризисных явлений уже нет», предупреждает Широв. Китай основывал свой рост на перманентном расширении экспорта, но теперь это вряд ли возможно, «сейчас проблема в том, как переключить факторы роста с внешнего фактора, ограниченного, на внутренний рынок», заключает он.
